Рейтинговые книги
Читем онлайн От истока до устья. Повесть и рассказы - Ольга Трушкова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9

Как-то раз доверил Тарас несмышленым тогда ещё сынам своим самим остатки сена сложить, подробно объяснил, как это делается, а сам дома остался спиной маяться. Думал, что справятся. Не в зарод же складывать, а только в копну. Зароды-то уже поставлены.

Сложили ребятишки остатки сена. Пришли домой, бахвалятся, что копна получилась большая, возовая. С конский воз, то есть. Этого корове с телком на месяц хватает.

«Хорошо ль утаптывали?» – пытает их Тарас. – «Хорошо, батюшка», – отвечают. «Правильно ли вершили копну-то?» – «Да, вроде правильно». «А причесать её не забыли?» – «Причесали, как ты сказывал».

«Вот и ладненько. Слава Богу, до дождя управились».

Управиться-то управились, а вот ладненько не получилось. Прошёл дождь, а потом установилась жаркая погода. Когда Тарасу чуточку полегчало, пошёл он проверять зароды, а заодно и копну. Зароды-то холодные, а к копне даже руку прислонять не надо, не то что внутрь просовывать. Парит копна, как каменка в бане, когда на неё кипятку плеснёшь. Горит без всякого пламени. Он копну разворошил, разбросал сено по сторонам, а через два дня привёл своих ребят и начал учить их уже не на словах, а на деле.

С той поры не одна вода в Быстринке сменилась. Выросли сыны. Двоих уж и на белом свете нет, с Гражданской не воротились. Остатний сын Илья по сей поре не только отцом стал, но и дедом. Уже и внуки деда Тараса ставить зароды обучены.

Но помнит он ту копну, из которой потом только копёшка получилась, потому что много сена прелью покрылось и вон выброшено. Помнит это и каждый год едет ставить зароды… Пусть не сам он вершит, а только пристально наблюдает, не кренится ли зарод в какую-нибудь сторону и хорошо ли набивают и утаптывают его чрево, то есть середину. Пусть Тарас только словом правит, но всё спокойнее у него на душе, если он сам за этим проследит.

Сено собрали в копёшки, которые с помощью Воронка и его мамы Ланюшки волокушами стащили к месту будущего зарода. Началась самая ответственная часть работы. Братья метали сено, Глаша, Настя и Илья ровненько раскладывали его по длинному прямоугольнику и тщательно притаптывали.

– Иван, ты что, совсем свою половину не кормишь? – вонзая вилы в копёшку, засмеялся Фёдор. – Чем ей сено-то уминать? Своим бараньим весом?

– Зато ты свою Глафиру так раскормил, что Настин вес там без надобностев, – улыбнулся Иван и крикнул женщинам: – Вы, девоньки, почаще местами меняйтесь, а то зарод криво выведете.

Глаша и впрямь после вторых родов раздобрела, хотя и в девках была весьма справной. Красавицей её не назовёшь. Нескладная, сутулая, ростом чуть ли не с Фёдора, вся в веснушках от макушки до пят, будто под решетом загорала. В селе по сию пору дивуются, как это ей удалось такого парня захомутать? Фёдор-то вон какой баской! А вот, поди ж ты, взял за себя страхолюдину.

Самое интересное, что и Варвара тому не перечила, а бабка Параскева Глашу иначе, как наше Солнышко, не называет. За веснушки ли, которыми всё её лицо усыпано? За улыбку ли, от которой всё вокруг светлеет?

Многие считают, что Глашу в свою семью Громовы взяли только за то, что силы в ней не менее, чем у мужика. Для работы взяли. Кто-то бает, что без ворожеи тут не обошлось: опоили, мол, Фёдора водой наговоренной – и весь сказ! И невдомёк им, что любит Фёдор свою Глашу и не променяет её ни на какую раскрасавицу. Да и всё Громовы любят её за чистую душу, доброе сердце и покладистый характер.

Илья и Фёдор вершили зарод, дед Тарас его «причёсывал». Женщины подбирали упавшее сено, Василий с Иваном забрасывали остатки наверх.

– Всё, – крикнул Илья, – Васятка, кидай нам верёвку, мы слезаем.

– Берегись! Кидаю!

Василий раскрутил верёвку с привязанным к ней грузом и ловко забросил на зарод.

Солнце уже заходило за горизонт, когда Громовы, усталые, но довольные, возвращались домой.

Илья думал о том, что скоро надо рассчитываться по самообложению… что скоро придёт срок качать мёд, что…

Василий думал о предстоящем свидании с Тоней, и сердце его ёкало и замирало…

Дед Тарас общался с Богом.

«Спасибо тебе, Боже, за то, что даёшь мне силы и время полюбоваться на детей моих, внуков и правнуков! Спасибо тебе, Боже, за то, что все Громовы живут трудом своим и по совести! Слава тебе, Боже…»

Он никогда ничего у Него не просил. Он всегда только благодарил Его и славил.

На телеге Ивана тоже царило молчание. Конём правила Глаша, а Фёдор, привалившись к её мягкому плечу, слегка подрёмывал.

Иван искоса посматривал на непривычно молчаливую сегодня Настю и нешуточно тревожился. « Вялая, бледная, круги под глазами. Что это с ней? А как её вчера, после ужина, над ведром наизнанку выворачивало! Неужели отравилась солёными ельцами? Вообще-то, от них её никогда не рвало».

Мысль о том, что его Настя отравилась да ещё неизвестно чем, повергла Ивана в неописуемый ужас. По спине холодными каплями потёк пот.

Нет-нет! Только не это!

Глава 7

Настя прошла в горницу и с таинственным видом поманила к себе мужа.

Он вошёл.

– Вань, я тебе чего сказать-то хочу…

Она подняла на мужа свои зеленовато-серые чуть раскосые глаза и тут же смущённо потупилась.

– Говори.

– Меня утром опять стошнило, как вчерась.

Иван испугался.

– Опять? Ты снова ельцов наелась? Сей же минут выкину их борову! Отравилась, поди?

Настя помотала головой.

– Нет, это не от них. Я сразу же к бабушке Параскеве побежала, всё ей обсказала, а она говорит, что я… это…

Настя опять стушевалась, покраснела до корней волос и стала теребить переброшенную на грудь косу.

– Что? Что тебе сказала бабушка? Она сказала, почему тебя тошнит и рвёт? Да говори же!

– Ну, меня рвёт, потому что я… того… понесла.

– Кого понесла?

Перепуганный Иван никак не мог сообразить, кого и куда понесла его жена и почему её от этого тошнит и рвёт.

– Бабушка не сказала, кого. Она говорит, что этого никто знать не может и даже говорить об том никому нельзя. А ещё она сказала, что когда понесут, то завсегда рыбу солёную едят… Вань, ты ельцов не выбрасывай, я их опять хочу… Бабушка мне огурцов обещалась…

От смущения Настя запуталась ещё больше и ещё больше напугала Ивана. Он посмотрел на жену тревожно и жалостливо. «Перегрелась на солнце, наверное, вот и мелет чего ни попадя».

– Настюша, ты бы прилегла, отдохнула.

Она шмыгнула носом и со слезой в голосе прошептала:

– Я думала, что ты будешь радоваться, а ты…

Глаза её наполнились слезами.

Иван растерялся. Он обнял жену, погладил по голове.

– Не плачь, моя хорошая. Я радуюсь, я очень-очень радуюсь!

Потом осторожно спросил:

– А радоваться-то я чему должон?

Настя не расслышала его вопроса, потому что в это время прыгала вокруг мужа, хлопала в ладоши и кричала во весь голос:

– Я так и знала, что ты обрадуешься! Я ещё на греби хотела тебе сказать об том! Бабушка Параскева мне велела никому не говорить, только тебе. И ты молчи! Не дай бог, кто сглазит, что я… того… понесла…

Опять двадцать пять! Иван уже хотел бежать за бабушкой Параскевой, но Настя бросилась ему на шею и шёпотом спросила:

– Вань, а ты кого хочешь, дочку или сына?

– Настенька, родненькая моя! Чего же ты молчала об том, что понесла?

Бабка Параскева поставила на обеденный стол большую чашку солёных огурцов и вышла из избы. «Дети ещё совсем, какие же они ещё дети, – думала она по дороге домой. – Да и то сказать, Ванятке-то всего двадцать третий годок идёт, а Настюше и того менее. Храни их Господь!»

Глава 8

Они сидели на поваленном дереве у самой воды Быстринки.

– Васятка, а ты почему не хочешь вступать в комсомол? – спросила Тоня.

– Потому что я несознательный, – по привычке отшутился Василий и взмолился: – Тоня! Ну, давай об чём-нибудь другом поговорим! Ей-богу, надоела эта песня. Скучно же одно по одному. Каждый раз, когда мы с тобой встречаемся, ты меня об этом спрашиваешь. Неровен час, поругаемся.

– Ты и впрямь несознательный, – вздохнула девушка.

– Ага, – радостно воскликнул парень и обнял её. – А я об чём?

Он очень надеялся, что уж теперь-то тема вступления Громова Василия Ильича в ряды передовой молодёжи должна закрыться раз и навсегда – Тоня и сама, наконец, поняла, что Василию там не место. Но не тут-то было!

Тоня резким движением отвела его руки и строго спросила:

– Ты, Василий, хоть понимаешь, в какое время живёшь и чем комсомолец отличается от других своих ровесников, которые не комсомольцы?

Время, как время, подумал он и, тяжело вздохнув, приготовился слушать очередную лекцию о том, как тяжело приходится сознательным комсомольцам, которые силком тянут в светлое будущее его, отсталого и несознательного. Прослушал. Но так и не понял, чем он, несознательный, хуже сознательного Саньки Першина, который даже картошку матери копать не помогает, а только расклеивает никому не нужные плакаты, горланит про какой-то мировой пожар, который они раздуют на горе всем буржуям и поёт «Наш паровоз, вперёд лети, в коммуне остановка!»?

1 2 3 4 5 6 7 8 9
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу От истока до устья. Повесть и рассказы - Ольга Трушкова бесплатно.
Похожие на От истока до устья. Повесть и рассказы - Ольга Трушкова книги

Оставить комментарий